На самом деле, у нас по роду сплошная вертерщина и клин на чувствах.
Даже с Блокады в моей семье осталась только одна история. Потому что и бабушку, и деда эвакуировали, точнее, бабушку эвакуировали официально, а дед в новгородчину на лето уехал еще по весне, да так до конца войны (или все-таки Блокады? Вот тут не уверена) и не вернулся в Ленинград, бабушка его за это до сих пор ненавидит, хотя самого деда нет уже 16 лет. Зато, числясь жителем Блокадного Ленинграда, он и пенсию имел повышенную, и вообще всеобщую славу и почет. А у нее отец с фронта не вернулся, да и в эвакуации они совсем не жировали, понятное дело. А никакого признания, простая пенсионерка, без особых привилегий. И, вроде, и ее понять можно, и недоумение такое - что же, человека уже нет, с войны той проклятой сколько утекло, а ее все гложет...
Но вернемся к истории. Она коротенькая совсем. И снова про любовь.

Степень родства не скажу, не вспомню, но то ли пра-пра, то ли двоюродные пра, скорее второе, потому что, помнится, что ветвь тупиковая. Жена умерла от голода, муж долго отслеживал, чтобы в грузовик тело не вниз погрузили, а на самый верх, чтобы трупами не придавливало любимую женщину. Отследил, последней и положили. Когда грузовик уехал, он понял, что в могилу-то ссыпать будут, она в самом низу окажется. Чуть с ума не сошел тогда. А она так и лежит где-то на Пискаревском кладбище, в самом низу братской могилы.